Нравится она мне?

Нравится. Только скорее как друг. Или как сестра лучшего друга — как-то так.

Когда она касается меня, я не испытываю фейерверка чувств, какой любят описывать в романах и фильмах. Но может, это в книгах преувеличивают, и любовь такая и есть на самом деле? Или это и не любовь, а нечто другое? Нежная дружба, привычка — ведь нас сватали друг другу еще в детстве. Я еще читать-то толком не умел, зато знал, кто у меня невеста — Динка.

А может ли быть вообще любовь в моем возрасте? Мне восемнадцать, Динке вообще — шестнадцать. О какой любви сейчас может идти речь?

Хотя Дина явно ко мне очень привязана. Но это тоже, наверное, некая детская влюбленность.

И почему я задумался сейчас об этом? Почему вопрос Питерского вдруг заставил меня поразмыслить об этом?

Я много по жизни плыл по течению. Меня устраивала, в целом, моя сытая жизнь. Выбранная родителями гимназия тоже устраивала, подаренная отцом тачка. Выбор места отдыха, и даже выбор невесты не злил — в конце концов, жениться меня на ней пока никто не заставляет на самом деле. А пока нет штампа в паспорте, все это лишь условности.

Если так спокойно и удобно, и мне нравится, с каким трепетом Динка смотрит на меня и как нежно гладит мои пальцы, то зачем что-то вообще менять?

Она обнимала меня, доверчиво прижимаясь к моей груди, а в животе прыгали бабочки, даже щекотно было…

Я вплетал пальцы в ее белые локоны — почему-то мне хотелось это делать, и это доставляло мне особенный кайф.

Но при этом меня терзало странное ощущение: почему я здесь, с ней, почему она меня обнимает, а мне это нравится? Что вообще происходит? Я же был в поезде с Динкой… А теперь какая-то поляна, и мы лежим с ней прямо на траве среди каких-то васильков.

— О чем думаешь? — спросила она и нежно провела пальцем по моей нижней губе.

Меня дернуло в ответ на этот жест, шея покрылась крупными мурашками.

Приятно…

Она же просто пальцем провела по губе?

А зачем?

Еще раз вздрогнул, просто вспомнив это чувство, и открыл глаза.

Огляделся вокруг.

Поезд. Стук колес. Сериал, который воспроизводил мой планшет. Рядом волосы шатенки, а не блондинки.

— Ты чего? — спросила Динка.

— Чего? — спросил сиплым со сна голосом я.

— Дергаешься. Приснилось чего?

Черт… Так я уснул! Мерное бормотание сериала и езда меня укачали.

Затем нахмурился. Ну хорошо — уснул, но тогда какого фига мне снилась вдруг эта дурочка, Кристинка?

Да и сон такой странный. Мне что — было приятно, как она меня обнимает и…трогает губы?

Опять дернуло. И мурашки по спине. Третий раз, от фантазии моего мозга об этом касании…

Это че за дрянь еще со мной творится?

— Ага, приснилось, — кивнул я и потянулся за бутылкой с водой.

Аж в горле пересохло все от таких снов.

— Что снилось?

— Что меня собака злая покусала.

— Архип, — надула губы Дина.

— Что? — спросил я, когда отпил воды и завинтил крышку бутылки обратно.

Бутылку вернул на стол купе.

— Ну я серьезно же спрашиваю… Мне интересно.

— Я серьезно и ответил, — сказал я. — Приснилась…собака, которая своей наглой лапой мне… Ну, короче, неважно. Давай сериал смотреть дальше. Что я пропустил, пока спал?

— Как героев покусали злые собаки, — отозвалась она.

Я искоса глянул на нее. Не поверила рассказу про мой сон.

Ну а что я ей скажу? Что мне неожиданно приснилась одна мерзкая Снегурочка, которая лезла к моим губам, и мне, блин, это нравилось?

Во сне я был прямо кретин, который таял от ее рук и волос.

Как же хорошо, что в реальности мне на ее белые волосы совершенно наплевать, да и к моим губам Снежинка точно не полезет. Она готова была замерзнуть в бассейне, лишь бы не целовать меня.

— Слушай, а что за история была у Соломатиной в прошлые выходные? — спросила Дина.

Я поджал губы. Блин, вот и до нее дошли слухи.

— Я все ждала, когда ты сам все расскажешь, — продолжила она. — Что за девчонку ты выбрал на этой вечеринке?

18

— А кто тебе рассказал об этом? — спросил я.

Хотелось бы понять, что конкретно она знает.

— Селиванова, — ответила она.

— Ну да, куда же без этой сплетницы… — пробурчал я.

— И все же? — Вернула меня к теме беседы Дина. — Что у вас там произошло?

— А что ты знаешь?

— А ты сам расскажи сначала, — посмотрела она на меня внимательно. — Почему ты просто не расскажешь? И почему до сих пор не сделал этого сам?

— Дин, ну выключай пилу, — попросил я и закатил глаза. — Не будь душнилой, а? Ну это было буквально пару дней назад. Не кинулся я тебе сплетни тусовок пересказывать быстрее вместо приветствия, и что теперь?

— Почему ты мне не рассказал сам? — требовала ответа она.

— Ну забыл я. Тебе так это интересно?

— Да. Хочу знать, что там была за девочка!

— О Господи…

— И почему ты выделил ее?

— О Господи! — шлепнул я себя рукой по лбу.

— Она тебе понравилась?

— Нет, — ответил я, стараясь держать себя в руках.

Кристинка и моя выходка не стоят скандала, который сейчас может разразиться, если я позволю раздражению выйти на волю.

— Почему тогда ты не хочешь рассказывать? — продолжала распаляться Дина. — Есть что скрывать?

— Я просто не хочу тратить на это время, сериал интересный, — пожал плечами я. — И не хочу повторяться. Вот ты первая и расскажи, что ты уже знаешь, чтобы я не тратил время на рассказы о каких-то курицах, на которых мне вообще плевать!

— Плевать? — уставилась она на меня.

— Конечно, плевать, — ответил я. — Глупая, ну ты что — ревнуешь? Я же с тобой.

— Рассказывай, Архип, — была непреклонна моя девушка.

— Сначала ты.

— Да ничего я особенно не знаю, — пожала плечами Динка. — Кроме того, что на тусовке вы начали кого-то кошмарить. Нищенку какую-то. А потом она угодила в бассейн. И заболела. И в этом почему-то винят тебя.

— Это была шутка. Неудачная, — ответил я, нехотя возвращаясь к воспоминаниям о том вечере. Чем больше проходит времени, тем стыд более ощутим, а желания говорить об этом все меньше. Но близкие словно сговорились и заставляют раз за разом меня обсуждать эту тему снова. — Девчонка дерзкая попалась, стала гнать на меня, обзываться. Я ее и сунул в бассейн, охладить мозги.

— Кто она?

— Понятия не имею, — покачал я головой. — Она со стороны, ее привел кто-то из знакомых Соломатиной.

— Как зовут?

— Не знаю, Дин, — положил я руку на грудь. Врать — так от души и до победного. — Ты думаешь, мне она интересна, чтобы ее имя запоминать?

Дина с подозрением окинула меня взглядом. Потом спросила:

— А дальше что было?

— Дальше я потребовал от нее публичных извинений, но вместо этого она меня послала, — продолжил я. — Я не выпускал ее из бассейна. Она оказалась слабаком, замерзла и начала терять сознание. Пришлось ее вытаскивать, вызывать скорую — воды она успела наглотаться. Теперь она в больнице, заболела. А врачи сообщили в полицию. Полиция дала втык мне. Отец тоже. Я ездил извиняться перед ней. Все.

— Извиняться? — округлила глаза Дина. — К этой корове ты еще и извиняться ездил?!

— Да, а как еще? — развел я руками. — Она пострадала, могла и заяву накатать. Мне это было не нужно. Отец вообще… Обещал упечь меня в интернат, если я не добьюсь того, чтобы она не писала на меня заявление.

— Ты серьезно? — округлила глаза она еще больше.

— Ты ведь знаешь моего отца, — хмыкнул я. — Думаешь, я стал бы шутить такими вещами?

— Не похоже…

— Ну вот. Пришлось извиниться.

— Ты ездил к ней в больницу?

— Ну а куда еще? Не домой же, — ответил я.

— А откуда ты узнал, где она находится? — свела брови вместе Дина. Ей надо дознавателем идти работать, ее-богу! Такая хватка бульдожья пропадает… — Вы что — все-таки как-то связь поддерживали?